Оглавление
От автора
Все мы живем в разных жанрах, занимаемся разной деятельностью и говорим на разных языках. Принадлежность к одной и той же расовой, языковой, возрастной, социальной или даже профессиональной группе не гарантирует взаимопонимания между двумя. Что же говорить о группе более трех человек? Но: «один в поле — не воин», а задач перед нами многие тысячи, и поэтому мы вынуждены объединяться в семьи, компании, коллективы, кланы, государства. Чтобы было легче, быстрее, веселее, комфортнее. Но как часто случается, что спутники и современники не только не помогают, не только не оказывают никакой поддержки, но мешают, мало того, уводят прочь с истинного пути. И, несмотря на обнадеживающую первоначальную комфортность, мы все время рискуем все потерять.
Тысячи психологов и психоаналитиков пытаются внести коррективы в межличностное общение, лингвисты придумывают языковые системы, социологи высчитывают динамические проценты. И даже, можно сказать, не совсем безуспешно. Что-то начинает проясняться, налаживаться. Но опять же: только в рабочем коллективе, или только у тех, кому за тридцать, или только в городе N. Но вот человек попадает в иную среду, в незнакомую обстановку, в новые обстоятельства — и все рушится в один момент.
-Непонимание, пожалуй, не такая уж страшная вещь. Спору нет, два народа и два языка никогда не будут друг другу так понятны и близки, как два человека одной нации и одного языка. Но это не причина отказываться от взаимопонимания и общения. И между людьми одного народа и языка стоят барьеры, мешающие неограниченному общению и полному взаимопониманию, барьеры образования, воспитания, дарования, индивидуальности. Можно утверждать, что любой человек на свете способен в принципе объясниться с любым, и можно утверждать, что нет в мире двух людей, между которыми возможно настоящее, без пробелов, непринужденное общение и взаимопонимание, — то и другое одинаково верно. Это Инь и Ян, день и ночь, оба правы, об обоих надо порой вспоминать, и я согласен с тобой постольку, поскольку тоже, конечно, не думаю, что мы с тобой сможем когда-либо стать понятны друг другу полностью, до конца. Даже будь ты европеец, а я китаец, даже говори мы на разных языках, мы все-таки при желании могли бы очень многое друг другу сообщить, передать и, помимо того, что поддается точной передаче, очень многое друг о друге угадать и вообразить. Во всяком случае, давай попробуем.
Г.Гессе. Игра в бисер. //Г.Гессе. Петер Каменцинд. Игра в бисер. — М.: Олимп; Издательство Астрель; Фирма Издательство АСТ, 2000, стр. 415
Как наладить отношение к людям и к жизни вообще? Как сделать так, чтобы тебя понимали, слышали, хотели услышать всегда и везде? Как выработать свой индивидуальный стиль общения и обращения, который бы не приходилось менять, уходя с работы или приезжая к родителям на воскресный чай? Множество наших вопросов так и не находят ответов, но это всего только второй выпуск из серии «Учение Солнечный Путь». Мы надеемся, что у вас еще все впереди.
В философском познании чужие и далекие уже друг друга убедить не могут, не могут обязать друг друга к признанию единой истины. Тут нужна общность интуиций, единство созерцаний духа. Истины нравственного порядка покоятся на общем духовном опыте, на видении единой правды, и к ним трудно бывает принудить тех, которые находятся вне опыта духовного общения и единой правды не видят.
Н.Бердяев. Философия свободного духа. //Н.Бердяев. Философия свободного духа. — М.: Республика, 1994, стр. 83
Выбранный нами жанр не случаен
Лекция № 1.1.2 по курсу МАСП
Очень хорошо: мету, мету — не вымету; мою, мою — не отмою; рублю, рублю — не вырублю; и в сундук не запереть! Что это? — Солнечный луч. Им — этим лучом — обязана быть литература, а иначе на черта она нужна?
А.Мариенгоф. Это вам, потомки! //А.Мариенгоф. Бессмертная трилогия. — М.: Вагриус, 2000, стр. 449
Сделай милость, раскуси, разжуй и развари мое письмо. Оно не только вылилось из души, тебе приверженной, но и подсказано размышлением и опытностью.
А.Пушкин
Вы читали когда-нибудь письма Сенеки к Луцилию? Каждое письмо — маленькое философское эссе, отвечающее на тот или иной волнующий учителя и ученика вопрос. Письма хороши своей индивидуальной направленностью, свободой стиля и отсутствием менторского занудства. Они дают свободу обоюдного самовыражения, не сковывают поток мыслей, не загоняют их в строгие рамки параграфов и частей.
Вчера был у меня Н.В. Он говорил со всеми знаками препинания, как школьник, получающий за сочинения круглые пятерки. Он доктор филологических наук. Он заведует кафедрой русской литературы. Он владеет девятью языками. Он окончил четыре факультета. И… два часа я подыхал с ним от скуки. А в голове у меня вертелась фраза Чехова:
А.Мариенгоф. Это вам, потомки! //А.Мариенгоф. Бессмертная трилогия. — М.: Вагриус, 2000, стр. 463
«Университет развивает все способности, в том числе — глупость».
Письма чрезвычайно удобны для выражения именно свободной философской мысли: объем, степень глубины и лексика не нормированы традициями научно-публицистического изложения. Их устанавливает автор в зависимости от необходимости сегодняшнего дня, своих склада характера, настроения и возможностей. Его главная задача — донести не только свою мысль, но и чувства, т.е. отношение, до адресата в четкой, доступной и законченной форме.
Слово — выражение мысли, мысль — проявление Божеской силы, и потому слово должно соответствовать тому, что оно выражает.
Л.Толстой. Путь жизни. — М.: Высш. Шк., 1993, стр. 343
Владимир Розанов в своем «Уединенном» сказал о преимуществе средневековых манускриптов — литературы «для внутреннего пользования», коей являются и письма:
«Ведь в средних веках не писали для публики, потому что прежде всего не издавали. И средневековая литература, во многих отношениях, была прекрасна, сильна, трогательна и глубоко плодоносна в своей невидности».
В.Розанов. Уединенное. — М.: Изд. Полит. Литературы, 1990, стр.144
Дело в том, что СП как внутренний манускрипт тоже создавался исключительно из личной потребности автора, не претендуя на дальнейшие публикации. Но «человек предполагает, а Бог располагает», поэтому вы читаете эти страницы.
Каждый пишет, что он слышит,
Б.Окуджава
Каждый слышит, как он дышит,
Как он дышит, так и пишет,
Не стараясь угодить…
Письма пишутся наедине с самим с собой, когда никто не заглядывает через плечо и не надоедает с инструкциями, и только по собственному желанию. Человек смотрит в глубину своей души и разума, не боясь укорительных взглядов, говорит о самом сокровенном. Тем самым письма дают человеку возможность быть полностью искренним и честным со своим собеседником. В письмах много лирики, личного отношения, поэзии, в истинном смысле этого слова. Это один из самых романтичных и интимных способов общения, почти полностью утраченный сегодня.
Я к вам пишу — чего же боле?..
А.Пушкин. Евгений Онегин
Искреннее письмо — всегда своеобразное признание в любви, нежное, трогательное, заботливое, сочувственное. Кого бы мы ни любили — его (письмо) всегда ждут.
Честное письмо — доказательство дружбы и необходимости общения. Кому как не истинному другу мы можем открыть и доверить все тайники своей души, самое сокровенное. Пусть в самой грубой и неотесанной форме. Друг поймет и простит.
Уважительное письмо — открытый диалог с оппонентом, предполагающий обязательную ответную реакцию. Не ответить, хотя бы кивком головы, вам может помешать только неумение читать.
Вот бы все объединить в одно!.. (Как вы думаете, знаменитое Татьянино письмо не есть ли образец единения Честности, Уважения и Искренности?)
И самое главное — письма трудно и неэтично критиковать. Только если с точки зрения правил орфографии, но и эти недостатки можно оправдать интимностью общения. (Шутка)
Чистейшего Чехова цензура запрещала «по цинизму и сальности».
А.Мариенгоф. Это вам, потомки! //А.Мариенгоф. Бессмертная трилогия. — М.: Вагриус, 2000, стр. 460
Она всегда идиотка, эта цензура. Если она будет существовать и при коммунизме (а это не исключено), так идиоткой и останется.
Умнеют-то машины, а не люди.
Вот три века тому назад, к примеру, Мильтон не только понимал, но и требовал, чтобы книга рождалась так же свободно, как человек, чтобы на ней стояло лишь имя автора и издателя и чтобы она, как человек, сама за себя отвечала.
Ан, нет! И через триста лет какому-нибудь невежде и подлецу у нас платят деньги, чтобы он, шлепнув блямбу, изволил надписать «разрешено к печати».
Великие учителя Церкви писали что-то, раскрывали жизненные тайны христианства, а теперь имеют смелость писать лишь об учителях Церкви, об их дерзновении. Сами не дерзают уже… Мы стыдливо прячемся за исторические исследования о чем-то, боимся науки, которая требует, чтобы говорили лишь о чем-то. Когда обращаемся к прошлому, часто поражаемся творческому дерзновению наших предков: они дерзали быть, мы же потеряли смелость быть. Когда люди не имеют абсолютной, непоколебимой уверенности, то легче и лучше говорить и писать о чем-то, а не что-то, — меньше ответственности.
Н.Бердяев. Философия свободы. — М.: Правда, 1989, стр.14
Мы же, имея «абсолютную, непоколебимую уверенность», дерзнем представить вам новую философскую доктрину, полностью определяющую и раскрывающую тот самый Свободный Дух, о котором начал говорить Бердяев. Как вместить ее в пронумерованные главы?
Думаю о том, как распределить мысли для нравственного учения детского, и вижу, что в духовной области нет первого, второго, третьего, нет более или менее важного. Все одинаково важно, и все — первое.
Л.Толстой. Божеское и человеческое. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2001, стр.52
Тем более мы все знаем: «мысль изреченная есть ложь» (Ф. Тютчев), а записанная — мертва.
Сейчас на тысячи ладов развивают тютчевский стих: «мысль изъясненная есть ложь». И все согласно думают, что мысль, переведенная в слова, оттого становится ложью, что у людей мало слов, а какие есть, те недостаточно гибки и эластичны и потому жмут и насилуют мысль. Немного правды в этом, пожалуй, есть, но только очень немного. Мысль наша, облекшись в слова, становится ложью не столько оттого, что нельзя найти для нее подходящего выражения, сколько оттого, что мы не смеем показать ее в том виде, в каком она явилась нам. Самого бедного языка достаточно, чтоб передать многое, о чем мы теперь молчим. Мы всего боимся и всегда боимся, и больше всего боимся мыслей. Поэтому, когда время от времени рождается на свет смелый человек, у него не бывает недостатка в словах. Во всяком случае, без колебания можно утверждать, что можно было бы гораздо больше сказать, чем мы говорим, и гораздо меньше лгать, чем мы лжем. Но нам этого не нужно, нам правда в тягость — не по Сеньке человеку такая шапка, как правда, — и мы лжем, трусливо ссылаясь в свое оправдание на бедность языка. Посмотрите на идеи, которые приняло в свой обиход человечество, — разве они лживы потому, что те, кто их возвещают, не умели рассказать о себе? Разве тот, кто утверждает сейчас, что высшее благо есть любовь, в то время как он весь кипит ненавистью, не умел бы сказать, что для него высшее благо — покорить и раздавить врага?! Отлично умел бы, но он знает, что если он это скажет, то он всем покажется глупым и смешным. Или тот, кто утверждает, что он не принимает мира, потому что ему не удалось стать Наполеоном, не мог что ли просто сказать, что ему хотелось бы быть действительным статским советником? Мог бы, конечно, но ему кажется, что его настоящая идея слишком тускла и сера, а он хочет высказывать только блестящие идеи, которые сверкают, как крупные алмазы. Философы — каждый, разумеется, о себе — утверждают, что их учения совершенно свободны от противоречий и что только потому они этих учений держатся, что убедились, что в них противоречий нет. Что ж, у них не было слов, чтобы высказать свою настоящую мысль неискаженной, чтобы просто заявить, что они выбрали учения, которые им показались больше по вкусу, и что их задача не столько в том, чтоб избегнуть противоречий, сколько в том, чтоб эти противоречия более или менее искусно скрыть от проницательности противников? Слова, конечно, были, и вовсе не нужно каких-либо особенных слов, чтобы такие мысли при изъяснении не превратились в ложь. Философы просто не хотят открыто высказываться, ибо не хотят губить свою репутацию и прослыть глупцами. Но все-таки, по заведенному обычаю, вздыхают о том, что их мысль обратилась, помимо их воли, в ложь. Или разговоры об абсолютной истине! Католики утверждают, что они проповедуют то, quod semper ubique et ab omnibus creditum est. Разве они не могли бы сказать вместо semper — довольно долгое время, вместо ubique — на довольно большом пространстве, вместо ab omnibus — просто многими людьми?
Л.Шестов. Власть ключей. //Л.Шестов. Сочинения в 2-х томах. — М.: Наука, 1993. Т.1, стр. 83
Те, которые говорят об абсолютной истине, уже давно удовлетворились истиной очень относительной, и удовлетворились вполне. Но говорят об абсолютной, самой абсолютной истине. Наконец, чтоб не забыть наиболее распространенную в наше время мысль, кто теперь не говорит о своем пророческом предназначении? Все хотят быть теперь пророками — даже чин Наполеона сейчас кажется уже скромным. Что ж? Вы думаете, что эта мысль лжива, потому что настоящую правду пророки не могли изъяснить в словах?! Ведь обыкновенно о своем пророчестве говорят писатели, и такие писатели, которые млеют от всякой похвалы. Они отлично могли бы рассказать, что им вовсе и не нужно быть пророками и что они были бы очень довольны, если бы их всегда или часто хвалили за талант, ум, проницательность. Но такую правду не смеют вывести на люди и рассказывают неправду, меланхолически ссылаясь на то, что мысль обратилась в ложь, так как ее нужно было высказать. Не думайте, что я здесь имею в виду ординарных, ничтожных писателей. Нет, тут грех общечеловеческий! — Все лгут, и лгут невыносимо, и живут постоянно в этой атмосфере лжи и не задыхаются — только вздыхают. В конце концов, люди предпочитают традиционные, возвышенные обманы всякой истине — не только низкой, но и такой, о которой они не знают, какова она по существу, а потом дивятся, отчего это им никак не удается сказать правду и почему в жизни так много лжи…
Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая — от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения.
А.Пушкин. //А.Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах. — Ленинград: “Наука”, 1977. Т.7, стр. 40
Как передать не только Букву, но и Дух Закона? Только из уст в уста, от учителя к ученику. Именно такую возможность нам подарят письма, дав путь к живому человеческому общению с максимумом чувств и эмоций. Именно в этом выражается эксклюзивность Школы Солнечный Путь — прямое общение ученика с преподавателем — индивидуальный подход к каждому учащемуся.
Первое, что необходимо здесь, есть жизнь: стиль должен жить. Стиль должен доказывать, что веришь в свои мысли и не только мыслишь их, но и ощущаешь.
Ницше Ф. Сочинения в 2 т. — М.: Мысль, 1990, Т.1, стр.571
Архаические проблески архаизмов словаря Даля, прелесть бесхитростных оборотов — выверенный аграмматизм, длинное свободное дыхание фразы, ее текучее матовое серебро; и простота, простота и наивность, как бы идущая от чистоты души, от еретической мудрости, незыблемости исконных драгоценностей морали: добро, истина, прощение, и горчинка всепроходящести; о, без этой горчинки нет пикантности, нежной тонкости вкуса — так благоуханную сладость хорезмских дынь гурман присыпает тончайшей солью.
М.Веллер. Ни о чем. //М.Веллер. Правила всемогущества. — СПб.: Объединенный капитал, 1997, стр. 314
Он (Господь) дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит.
Послание 2 Кор. 3, 6
Потому хочу я искренне предупредить читателя, чтобы он прилежно читал эту книгу и не соблазнялся простотою автора; ибо Бог не глядит на высокое: Он один высок; но Он глядит, как помочь низкому. Если зайдет с тобой так далеко, что ты поймешь дух и мысли автора, то уже не будет больше нужды ни в каком увещании, но ты будешь радоваться и веселиться в этом свете, и душа твоя будет смеяться и ликовать в нем.
Я.Беме. Аврора, или Утренняя заря в восхождении. — СПб: Азбука, 2000, стр. 121
Конечно, если бы мы приняли банальное письмо как вид общения, то мы бы уперлись в невозможность полно-объемного раскрытия темы, поэтому-то это и будут письма-эссе, письма-лекции — сочетание лично-интимного и научно-классического подходов. «Да простит мне читатель интуитивно-афористическую форму изложения, преобладающую в этой книге. Но форма эта не случайно явилась и не выдумана, форма эта внутренне неизбежна, она вытекает из основного устремления духа и не может быть иной. Для меня вера есть знание, самое высшее и самое истинное знание, и странно было бы требовать, чтобы я дискурсивно и доказательно обосновывал и оправдывал свою веру, т.е. подчинял ее низшему и менее достоверному знанию».
Н.Бердяев. Философия свободы. — М.: Правда, 1989, стр. 37
Лев Толстой сообщил Лескову:
А.Мариенгоф. Это вам, потомки! //А.Мариенгоф. Бессмертная трилогия. — М.: Вагриус, 2000, стр. 442
«Совестно писать про людей, которых не было и которые ничего этого не делали. Чтото не то. Форма ли эта художественная изжила, повести отживают или я отживаю?»
Это и меня (как Толстого!) преследует постоянно. Но я посамоуверенней Льва Николаевича. Я говорю: «К черту все высосанное из пальца! К чему валять дурака и морочить людей старомодными романами и повестушками». Впрочем, люди, по-настоящему интеллигентные, давно уж этой муры не читают, предпочитая ей мемуары, дневники, письма.
Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью — и ты узнаешь, что кровь есть дух.
Ф.Ницше. Так говорил Заратустра. //Ф.Ницше. Сочинения в 2 т. — М.: Мысль, 1990. Т.2, стр. 28
Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.
Ф.Ницше. Так говорил Заратустра. //Ф.Ницше. Сочинения в 2 т. — М.: Мысль, 1990. Т.2, стр. 29
Но в отличие от письма лекция — то, что можно сказать всем. Поэтому честь вам и хвала, если вы, приложив определенный труд, почерпнете в них что-либо для себя лично. Философские знания сложны, тем более их применение в жизни. Помните, что развитие и обучение каждого человека строго индивидуально. Даже из самых универсальных обобщений всегда будут исключения.
Наставничество со времен Гесиода представлялось всей античности неотъемлемым долгом знающего. Излюбленной формой такого наставления со времен Сократа стал философский диалог, который вопросами направляет мысль собеседника в нужную сторону и приводит его к окончательному ответу. Если философ не беседовал наедине, а выступал перед большой публикой, то он в монологе имитировал диалог, сам перебивал себя вопросами, перекидывался с темы на тему, с разных сторон подводя к одному и тому же. Такой жанр назывался «диатрибой»; с его ориентацией на жизненные примеры, на легко запоминающиеся сентенции вместо сложной логики, с его доверительной интонацией он был универсальной формой популярного моралистического философствования. Из устной речи диатриба легко переходила в письменную: в небольшие трактаты (у Сенеки они прямо называются «Диалоги», хоть в них и нет собеседников) и, тем более, в письма: письмо, будучи и в житейской практике заменой непосредственной беседы, в литературе оказывалось естественной ее ипостасью. Обращаясь к другу, Сенека в то же время вполне осознанно создавал произведение литературного жанра, хорошо знакомого античности.
С.Ошеров. Сенека: философ, прозаик, поэт. //Сенека. Нравственные письма к Луцилию. — М.: Худ.лит., 1986, стр. 15
Сенека сам разбирает вопрос о том, каким следует быть поучению философа. По его мнению, оно должно быть доступным, легко запоминающимся, но главное — «поражающим душу». Эмоциональное воздействие — вот главное средство философа-наставника: «Донимай их (слушателей), жми, тесни, отбросив всяческие умозренья, и тонкости, и прочие забавы бесполезного умствования. Говори против алчности, говори против роскоши, а когда покажется, что польза есть что души слушателей затронуты, наседай еще сильнее».
Писать просто и ясно так же трудно, как быть искренним и добрым.
Сомерсет Моэм
Из лекции в лекцию даются учебные материалы для ознакомления, самостоятельного размышления и практической апробации, их усвоение стимулируется контрольными вопросами. Информация располагается в строгой последовательности. От мысли к мысли мы стремимся передать Идею СП предельно безыскусным языком, доступным в понимании миллионам людей, прояснить, а не затуманить и без того непростые знания. Все материалы, публикуемые в рамках школьных изданий, необходимо рассматривать только с точки зрения необходимости процесса обучения в Академии СП. Мы излагали Учение по принципу «удобство пользователя»: четкость, ясность, конкретность, доступность, оптимум усвоения, возможность моментального применения получаемой информации.
Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат.
А.Пушкин. О прозе. //А.Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах. — Ленинград: “Наука”, 1977. Т.7, стр. 12
Таинственность не есть признак мудрости. Чем истинно мудрее человек, тем проще тот язык, которым он выражает свои мысли.
Л.Толстой. Путь жизни. — М.: Высш. Шк., 1993, стр. 290
Самый верный признак истины — это простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна.
Л.Толстой. Путь жизни. — М.: Высш. Шк., 1993, стр. 401
Все должно быть изложено так просто, как только возможно, но не проще.
Альберт Эйнштейн
Нельзя объять необъятное. Возможны трудности в понимании, не отчаивайтесь. Ведь никто никого никуда не торопит. Отложите лекцию на несколько дней, появится желание — вернетесь. Если при очередном возвращении возникнет новое осознание прочитанного, радуйтесь — вы растете. Раз за разом будете постигать всё новые подробности, заглядывать за следующие кулисы. Рекомендуемая периодичность единого прочтения — две недели. Общая стратегия постижения Идеи: от общего к частному, и далее — к полноценному.
Он быстро понял, что книга не поддается точному переводу. На краю жизни ему стали открываться вещи, о которых он и не подозревал: что мысли не полностью, а с большой степенью приблизительности передаются словами, что есть некий зазор, некая брешь между мыслью и словом и заполняется она напряженной работой сознания, которая и восполняет ограниченные возможности языка. Чтобы пробиться к мысли, которая представлялась теперь Самуилу подобием кристалла, надо миновать текст — сам по себе язык засоряет драгоценный кристалл неверными словами с их блуждающими во времени границами, графикой слов и букв, разнообразным звучанием речи.
Л.Улицкая. Медея и ее дети. — М.: Эксмо-пресс, 2002, стр. 174
Не удивляйтесь возможным многократным повторениям. Во-первых, «истина от повторений не тускнеет». Во-вторых, «повторение — мать учения». А в-третьих, разделы Учения настолько взаимосвязаны между собой, что иногда создается впечатление, будто мы действительно твердим одно и то же, но стоит присмотреться внимательнее, как вы увидите принципиальную разницу в подходе, в акценте, в отношении. Ведь даже один и тот же предмет для полного его изучения необходимо рассмотреть не только со всех видимых сторон, но и заглянуть внутрь, попробовать на щуп, вкус, запах.
С другой стороны, вводимых Учением новых понятийных трактовок столь много, что иногда приходится давать уйму определений, составляющих в итоге одно, которому посвящена та или иная тема. Наши опасения понятны:
«Ни одна фраза, ни одно промежуточное утверждение в такого рода размышлениях не являются абсолютно верными и исчерпывающими. Добросовестность обстоятельного ума требует их развернутого обоснования, выдвижения против себя всех возможных возражений и ответов на них, введения уточнений и ограничений.
М.Веллер. Самовар. — СПб.: Объединенный капитал, 1997, стр. 215
Но такая обстоятельная и педантичная добросовестность настолько дробит и разветвляет главную линию, основную мысль, что нить рассуждений теряется и исчезает в густом кружеве уточнений и дополнений; и поступательное вперед движение мысли замедляется и виляет настолько, что делается малозаметным, очень долгим, сложным, невнятным. Конечный итог, вывод, отходит так далеко, что, не предварив десятком трудночитаемых монографий, его и не достичь.
Поэтому открыватели чего-то нового в науке — часто параноидального склада умы. Они гнут свое, стремясь к выводу — цели прямым и кратчайшим путем. Уточнять и увязывать все мелочи, делать дополнения — работа последователей. Держи на маяк!
Это напоминает выполнение задачи танковым клином при прорыве фронта: вперед! А обеспечением флангов и подтягиванием тылов займется потом следом пехота. Иначе завязнешь без толку».
Обилие цитат в текстах — жанровая необходимость: наше желание показать размах Учения и некоторые его истоки, расширить рамки вашего мировоззрения, сделать акцент в нужном месте. Плюс, мы понимаем занятость современного работающего человека, которому физически невозможно поднять все первоисточники в поисках какого-либо авторитетного голоса, подтверждающего нашу мысль. Мы хотели сэкономить время вашей жизни, предоставив основную литературную базу в наших текстах. Ну и, естественно, как каждый свободный, уважающий себя лектор, мы имеем авторское и преподавательское право ссылаться на значимые, на наш взгляд, авторитеты.
Если я цитирую других, то лишь для того, чтобы лучше выразить свою собственную мысль.
Мишель Монтень
Подобным же образом объясняется присутствие в теле лекции иногда достаточно продолжительных отрывков из художественных произведений. Помимо того, что к ним так же можно отнести все вышеперечисленные пункты, они не только разряжают обстановку повышенной серьезности, но и предоставляют широчайшую базу необходимых наглядных примеров, вносящих ясность в описываемый материал. Аналогичную роль будут играть «Заметки в пути», являющиеся реальными случаями из жизни учителей и учеников Школы Солнечный Путь. Поэтому основная информация, необходимая по той или иной теме, естественным образом содержится в самих лекциях, обратиться же к дополнительному прочтению рекомендованной литературы вам должны помочь наши ссылки. Вы выберете то, что придется вам по душе, и потом удивитесь, насколько вовремя и к месту вы перечитаете ту или иную книгу.
На высоких ступенях гнозиса философское и религиозное познание освобождается от власти понятий и обращается к мифу. Религиозная философия всегда насыщена мифом и не может себя от мифа очистить, не упразднив себя и своей задачи. Религиозная философия сама по себе есть мифотворчество, имагинация.
Н.Бердяев. Философия свободного духа. //Н.Бердяев. Философия свободного духа. — М.: Республика, 1994, стр. 60
В наших письмах-лекциях серьезность переплетается с юмором, а философия с поэзией и лирическими отступлениями. Мы продолжаем слова Наполеона «От великого до смешного один шаг» высказыванием «Человеку, у которого отсутствует чувство юмора нельзя поручать серьезные вещи».
Все виды литературы хороши, кроме скучной, говорил Вольтер. Прав он? Конечно, прав, никто спорить не станет. Сказать, что литературное произведение скучно, значит признать, что оно никуда не годится. Ну, а как быть с мировоззрениями? Вправе мы отвергнуть предлагаемую нам философскую систему только потому, что она скучна? По-моему, вправе. Не может же быть, чтоб сущностью жизни оказалась скука! Или чтоб истина была скучной.
Л.Шестов. На весах Иова. — М.: Издательство АСТ, “Фолио”, 2000, стр. 169
Поэзия, прости Господи, должна быть глуповатой.
А.Пушкин
Наличие у человека именно чувства юмора говорит о многих важнейших качествах его натуры: острого и критического ума, способности к самоанализу и умению, посмеиваясь над собой, преодолевать собственные недостатки и быть снисходительным к недостаткам окружающих.
Смех часто бывает великим посредником в деле отличения истины от лжи.
В.Белинский
Веселость эта — не баловство, не самодовольство, она есть высшее знание и любовь, она есть приятие всей действительности, бодрствование на краю всех пропастей и бездн, она есть доблесть святых и рыцарей, она нерушима и с возрастом и приближением смерти лишь крепнет. Она есть тайна прекрасного и истинная суть всякого искусства.
Г.Гессе. Игра в бисер. //Г.Гессе. Петер Каменцинд. Игра в бисер. — М.: Олимп; Издательство Астрель; Фирма Издательство АСТ, 2000, стр. 437
Ученик: Какова роль чувства юмора в духовном самосовершенствовании?
Д.К.Рой. Шри Ауробиндо пришел ко мне. 1969, с.224
Шри Ауробиндо: Чувство юмора? Это соль нашего существования. Без него мир полностью утратил бы равновесие — а он и так уже достаточно неуравновешен — и давным-давно рухнул бы в преисподнюю.
Необходимо предупредить, что, возможно, вы будете несколько шокированы нашей иронией при обращении к очень серьезным вопросам. Не удивляйтесь, она возникает не из желания кого-то обидеть и тем более унизить, она есть лишь способ выйти за рамки делового общения, попытка наладить личные отношения, завязать интимную беседу, вызвать у человека непосредственную реакцию на данную ему информацию. Часто именно ироничность указывает на самые важные и ответственные моменты в тексте. У Ницше мы нашли исключительное оправдание наличию иронии в работах, подобных нашей:
Ирония уместна лишь как педагогическое средство в устах учителя в общении с учениками всякого рода; цель ее состоит в том, чтобы укротить и пристыдить, но тем целительным способом, который пробуждает добрые намерения и влечет нас отплатить почитанием и благодарностью, как врачу, тому, кто с нами так обошелся.
Ницше Ф. Сочинения в 2 т. — М.: Мысль, 1990, Т.1, стр.411
— Мальчик мой, ты принимаешь старого Гете слишком всерьез. Старых людей, которые уже умерли, не надо принимать всерьез, а то обойдешься с ними несправедливо. Мы, бессмертные, не любим, когда к чему-то относятся серьезно, мы любим шутку. Серьезность, мальчик мой, это атрибут времени; она возникает, открою тебе, от переоценки времени. Я тоже когда-то слишком высоко ценил время, поэтому я хотел дожить до ста лет. А в вечности, видишь ли, времени нет; вечность — это всего-навсего мгновенье, которого как раз и хватает на шутку.
Г.Гессе. Степной волк. //Г.Гессе. Нарцисс и Гольдмунд: Роман, повести. — СПб.: Амфора, 1999, стр. 198
Наверное, будет уместно сказать, что один из девизов СП «Интимно, быстро, весело» чрезвычайно подходит к эпистолярному жанру и раскрывает очень точно суть Учения. Ибо СП это и есть сама жизнь, которую невозможно сжать в тоненькую сухую книжицу и засунуть в дальний угол шкафа. Каждый параграф Учения вызывает реакцию, похожую на ту, которую мы испытываем, читая письмо любимого человека. Хочется, чтобы оно не кончалось никогда.
Концентрация — мысли, чувства, толкования! Вещь тем совершеннее, чем больше в ней информации на единицу объема! чем больше трактовок текста она допускает! Настоящий трехмерный сюжет — это всегда символ! Настоящий сюжетный рассказ — всегда притча!
М.Веллер. Гуру. //М.Веллер. Рандеву со знаменитостью. — Таллинн: Периодика, 1990, стр. 37
Заметки в пути. Как шутят в путействе. Я двадцать пять лет работаю в России. С полным осознанием сыновьего долга. В самом деле, меня родили и воспитали русские люди, и все лучшее, молодое, ценное, активное от меня должны получить именно они. А заграница подождет. Я совершенно не страдаю по лучшим условиям быта за бугром, по более высокой зарплате. Я понимаю, что и зачем делаю. Но сколько можно?! Я уже четко понял, что все долги родине отдал, но не знал всей полноты службы. В один из дней додумался, что я неправильно веду себя стратегически. Действительно, ведь я открыл Закон ЕТ=FS, а из него следует, что восточные армии всегда побеждают западные. Нужно двигаться по Солнцу: с востока на запад. Почему? Да потому что в то время, как восточная армия уже боеспособна, западная только проснулась, занимается личным туалетом. Север всегда выигрывает у юга. Это тоже следует из Закона: жизнь на севере тяжела, люди тянутся друг к другу, поддерживают себя в борьбе против тяжелых климатических условий. Север - это всегда МЫ. На юге жизнь легка и беззаботна, тепло, сытно и мухи не кусают. Юг - это, как правило, Я. МЫ, по определению, могущественней, чем Я. Пытливый исследователь может проанализировать всю мировую историю и убедиться в верности выводов. Что же я вытворяю? Отслужив 25 лет, создав Учение и вырастив учеников, живя в Санкт-Петербурге, в окне в Европу, иду против Солнца, против течения, против Закона. Как неразумно! Ура, - воскликнул я. - Я понял: я вернусь в Россию. Боги, помогите мне. Я пойду на Запад, оттолкнусь от Европы, освою Северную Америку и через Японию пройду в триумфальном марше по России. Мне помогли, и появилась Международная Школа Солнечный Путь. И первый ученик. - Михаил Николаевич, поздравляю Вас с первым учеником, - заявил Антонов. - А Вы знаете, откуда она? Из города Находка. У меня всегда были проблемы с географией, поэтому на стене висит карта мира. - Ну-ка, покажи на карте. Господи, да это самый восточный город нашей страны. Ужас! Мне, конечно, говорили, что Земля круглая, но что же мне теперь идти на Запад из Находки до Петербурга? Через всю нашу непролазную грязь? За что, боги?!. Что за шутки? Ну и юмор. Нет, господин Антонов, я свое протопал. Давайте-ка вы, берите ученика и следуйте с ним на Запад, а я уж как-нибудь из Питера вас поддержу. Через полгода наша первая ученица приехала познакомиться с нами лично. Потрясающая новость: она выходит замуж за американца! Ну, очень похоже на систему маятника. Если за центр взять Питер и шарик толкнуть от Находки, то мы как раз высадимся в Америке. Ура! В путействе нельзя делать поспешных выводов. Но и пережить путейские приколы в течение шести месяцев надо иметь недюжинное здоровье.
Но добавим немного педагогической строгости: поскольку у нас все-таки предполагается учебный процесс, мы, подобно древним, строго и серьезно рекомендуем вам внимательно прочитывать не более одной темы в день, обдумывать, проводить параллели и находить аналогии в своей жизни, делать соответствующие выводы, пунктуально и ответственно выполнять домашние задания и, не откладывая в долгий ящик, претворять полученные знания в жизнь. Так, от лекции к лекции, от вопроса к вопросу мы начнем знакомиться с Учением Солнечный Путь, выяснять истоки и постигать новейшие открытия.
Каждая моя строка есть священное писание (не в школьном, не в «употребительном» смысле), и каждая моя мысль есть священная мысль, и каждое мое слово есть священное слово.
В.Розанов. Уединенное. — М.: Изд. Полит. Литературы, 1990, стр.61
— Как вы смеете? — кричит читатель.
— Ну вот так и «смею», — смеюсь ему в ответ я.
Основные тезисы
- Письма – синтез смысла и эмоций, универсальная возможность к самовыражению. Письма-лекции – сочетание лично-интимного и научно-классического подходов.
- Эксклюзивность Школы Солнечный Путь – прямое общение ученика с наставником – индивидуальный подход к каждому учащемуся.
- «Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть».
- Лекция – то, что можно сказать всем. Ученик должен, приложив определенный труд, почерпнуть из них что-либо для себя лично. Философские знания сложны, тем более их применение в жизни. Развитие и обучение каждого человека строго индивидуально. Даже из самых универсальных обобщений всегда будут исключения.
- Идеи СП изложены последовательно и доступно. Общая стратегия постижения Идеи: от общего к частному, и далее – к полноценному.
- Один из девизов СП — «Интимно, быстро, весело».
- Солнечный Путь и есть сама Жизнь.